Религиозная политика александра 3, Фактчек: 9 самых популярных легенд об Александре III
Изделие имело такой успех, что 1 мая Александр велел дать Фаберже звание ювелира Его Императорского Величества и Императорского Эрмитажа. Постепенно дробясь и маргинализируясь, это направление староверия отчасти уподобилось многочисленным сектам российских духовных христиан, породив такие своеобразные и даже отчасти экзотические движения, как средники, дырники и бегуны. Сейчас пишу к графу Лорис-Меликову и прошу доложить, не соизволит ли государь император принять участие. Конфессиональная политика в отношении казаков-старообрядцев Северного Кавказа в период правления Николая I Письменная, Татьяна Геннадьевна. Политика правительства во многом исходила из господствующих в обществе политических, социальных и культурных представлений о характере взаимодействия светской и духовной власти, о степени допустимости государственного вмешательства в вероисповедные дела населения3.
Толстой был членом Комитета министров по должности министра народного просвещения. Вскоре после гибели императора Александра II выступил как лидер консервативной партии в правительстве нового царя; как ближайший советник Александра III стал автором Высочайшего манифеста от 29 апреля года , провозглашавшего незыблемость самодержавия.
Помимо « ведомства православного исповедания », которым он руководил по должности, Победоносцев играл ведущую роль в определении правительственной политики в области народного просвещения, в национальном вопросе, а также внешней политике. Синода, откуда они фактически были изъяты в х годах. Усвоение учениками начал веры и нравственности , верности царю и отечеству, а также получение «первоначальных полезных знаний» [11] как цели церковно-приходских школ, в целом, повторяло цель начальных народных училищ Министерства народного просвещения, по Положению года: «Начальные народные училища имеют целию утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные знания» Уст.
XI, ч. Позднее эту же цель провозгласила Государственная дума 3-го созыва в одобренном ею в году законопроекте «О начальном образовании» Положение, ст. Если к концу царствования Александра II в России числилось церковно-приходских школ с 13 учащимися, то в году имелось 43 таких школ с 1 учащимися [12]. Осуществлял целенаправленную политику по искоренению на территории Российской империи « инославных » конфессий, в частности, протестантов из числа коренного населения.
Андреев считает, что эта политика «осуществлялась отнюдь не полемическими и прозелитскими методами и сводилась к примитивным репрессивным мерам при содействии местной администрации» [13]. Полунов, основываясь на архивных материалах, описывает более сложный характер этой политики. По его мнению, сам Победоносцев полагал главным направлением борьбы с «инославием» православно-просветительскую деятельность, а репрессии считал вспомогательным инструментом. Из-за пассивности церковных властей роль государственного принуждения в его деятельности постепенно возрастала.
Однако светские власти также не спешили присоединиться к борьбе с инаковерием, считая эту задачу для себя посторонней. К концу х годов Победоносцеву всё же удалось подключить к решению своих задач администрацию на местах, но противодействие Сената и позже значительно ограничивало его возможности [14].
Оба историка сходятся в том, что борьба Победоносцева против «инославия» в конечном итоге закончилась неудачей [13] [15].
Полунов также отмечает, что деятельность Победоносцева, имевшая целью укрепление православия как основы социально-политической стабильности, на практике подрывала как эту стабильность, так и его собственный авторитет [16]. Победоносцев поддерживал приятельские отношения с М.
Катковым и Ф. Из его письма Наследнику Цесаревичу Александру Александровичу 29 января года [17] :. Вчера вечером скончался Ф. Мне был он близкий приятель, и грустно, что нет его. Но смерть его — большая потеря и для России.
В среде литераторов он, — едва ли не один, — был горячим проповедником основных начал веры, народности, любви к отечеству. Несчастное наше юношество, блуждающее, как овцы без пастыря, к нему питало доверие, и действие его было весьма велико и благодетельно. Семейство его в нужде. Сейчас пишу к графу Лорис-Меликову и прошу доложить, не соизволит ли государь император принять участие. В ночь с 8 на 9 марта года на него было совершено покушение; сын титулярного советника статистик Самарского губернского земства Николай Константинов Лаговский стрелял в его домашний кабинет; пули попали в потолок [19].
Злоумышленник был схвачен и 27 марта осуждён на 6 лет каторжных работ. В начале х годов Победоносцев решительно выступал против реформы церковного управления проводником которой в Синоде, по его мнению, был митрополит Антоний Вадковский , расширения веротерпимости , созыва поместного собора , — о чём писал императору Николаю II ряд записок в марте года ряд высказанных в них идей нашли отражение в резолюциях царя на докладах Синода [20].
Однако же именно К. Победоносцев в году стал автором программы «подготовительных трудов» к предстоящему Собору Русской церкви, которую он представил Св. Синоду 28 июня года. В числе этих мероприятий К. Победоносцевым были намечены следующие:. Последний важный акт в служебной карьере К. Победоносцева — руководство занятиями комиссии, которой было поручено выработать редакцию Манифеста, извещающего народ об учреждении Государственной думы июль—август года.
После издания Октябрьского манифеста , который он не принял, уволен от должности Обер-прокурора Синода и члена Комитета министров с оставлением в должностях члена Госсовета, статс-секретаря и сенатора. Скончался в 6 часов 30 мин вечера 10 марта года.
Вынос тела и отпевание состоялись 13 марта; богослужение в Новодевичьем монастыре возглавил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний; члены императорской семьи не присутствовали, присутствовал обер-прокурор Синода П. Извольский и ряд министров. В правительственном органе « Правительственный вестник » не было напечатано сообщения о его погребении был только некролог.
Могила сохранилась до наших дней [23]. С года Победоносцев жил в Петербурге в доме духовного ведомства по адресу: Литейный проспект , С 9 января года — Екатерина Александровна, урождённая Энгельгардт — , дочь помещика Могилёвской губернии штабс-ротмистра Александра Андреевича Энгельгардта от брака с Софьей Никаноровной Огонь-Догановской; правнучка Василия Васильевича Энгельгардта. Более 30 лет, вплоть до года, руководила Свято-Владимирской женской церковно-учительской школой. Умерла в Ленинграде и похоронена рядом с мужем.
Родных детей у Победоносцевых не было. Приёмная дочь — Марфа [28] — В ранней молодости Победоносцев был сторонником либеральных идей. В дневниках А. Да, я это слышал.
Он сам мне это говорил. Он написал памфлет на графа Панина. Панина , опубликованный Герценом в седьмой книжке « Голосов из России », авторство которого приписывается [30] летнему Победоносцеву [31]. В начале х годов Победоносцев писал К. Кавелину: «Цензура у нас стала просто чёрный кабинет… терзают и режут все печатное; циркуляры сыплются один за другим из П[етер]бурга… Литературе нашей очень плохо приходится» [32]. Однако либеральные увлечения юности были быстро забыты.
Зрелый К. Победоносцев — мыслитель консервативно-охранительного направления. Наиболее полное его мировоззрение изложено в «Московском сборнике», опубликованном в году.
Он резко критиковал основные устои культуры и принципы государственного устройства стран современной ему Западной Европы; осуждал демократию и парламентаризм , который называл «великой ложью нашего времени»: всеобщие выборы, по его мнению, рождают продажных политиканов и понижают нравственный и умственный уровень управленческих слоев. Он идеализировал нравственно-религиозный быт крестьянства, патриархально-отеческую опеку над ним со стороны государства и церкви.
Пытался противостоять распространению либеральных идей; стремился восстановить религиозное начало в народном образовании после внедрения секуляризма в обер-прокурорство графа Д. Победоносцев считал, что церковь и вера — основы государства: «Государство не может быть представителем одних материальных интересов общества; в таком случае оно само себя лишило бы духовной силы и отрешилось бы от духовного единения с народом.
Государство тем сильнее и тем более имеет значения, чем явственнее в нём обозначается представительство духовное. Только под этим условием поддерживается и укрепляется в среде народной и в гражданской жизни чувство законности, уважение к закону и доверие к государственной власти.
Ни начало целости государственной или государственного блага, государственной пользы, ни даже начало нравственное — сами по себе недостаточны к утверждению прочной связи между народом и государственною властью; и нравственное начало неустойчиво, непрочно, лишено основного корня, когда отрешается от религиозной санкции. Вот почему мы видим, что политические партии самые враждебные общественному порядку партии, радикально отрицающие государство, провозглашают впереди всего, что религия есть одно лишь личное, частное дело, один лишь личный и частный интерес» [34].
Здесь, посреди живых памятников Божия промысла над Россией, я исполняюсь новою надеждою на помощь Божию и на победу над беззаконными врагами.
Консервативная газета « Московские ведомости » по случаю его кончины писала о нём: «Его влияние в году спасло Русское самодержавие от уничтожения, к которому со всех сторон толкали его все влиятельнейшие государственные деятели того времени. По мнению анонимного автора статьи [39] о нём в Энциклопедическом словаре Гранат Том й; , «он был скорее глашатаем реакции , лидером же её стал его антагонист гр.
Толстой » [40]. Исследователь истории русской богословской мысли и культуры Георгий Флоровский писал о его воззрениях и политике : «Есть что-то призрачное и загадочное во всём духовном образе Победоносцева.
Он всегда говорил точно за кого-то другого, укрывался в условном благозвучии и благообразии очень и очень размеренных слов. Это сблизило его с Достоевским. И образ пророка скоро померк в его холодной памяти… Народником Победоносцев был не в стиле романтиков или славянофилов, скорее в духе Эдм. Бёрка , и без всякой метафизической перспективы. Очень многое в его критике западной цивилизации и прямо напоминает контрреволюционные апострофы Бёрка. Победоносцев верил в прочность патриархального быта, в растительную мудрость народной стихии, и не доверял личной инициативе.
Обобщений он избегает не без иронии, и отвлечённых идей боится. Вся эта защита непосредственного чувства у Победоносцева построена от противного. Сам он всего меньше был человеком непосредственным или наивным. Всего меньше сам он жил инстинктом. Сам он весь насквозь отвлечённость. Он был уверен, что вера крепка и крепится нерассуждением, а искуса мысли и рефлексии выдержать не сможет. Он дорожит исконным и коренным больше, чем истинным.
Духовной жизни не понимал, но пугался её просторов.
Отсюда вся двойственность его церковной политики. Он ценил сельское духовенство, немудрёных пастырей наивного стада, и не любил действительных вождей. Он боялся их дерзновения и свободы, боялся и не признавал пророческого духа. Религиозный философ Н. Бердяев сравнивал его с большевистским вождём Лениным :. Ленин был духовным вождём новой коммунистической России. Он много лет господствовал в подготовительном к революции процессе, а после революции правил Россией.
Победоносцев и Ленин представляли полярно противоположные идеи. Но есть сходство в их душевной структуре, они во многом принадлежат к одному и тому же типу. Победоносцев был более замечательным, сложным и интересным человеком, чем это о нём думают, когда обращают внимание исключительно на его реакционную политику.
Он был нигилистом в отношении к человеку и миру, он абсолютно не верил в человека, считал человеческую природу безнадёжно дурной и ничтожной. У него выработалось презрительное и унизительное отношение к человеческой жизни, к жизни мира. Это отношение распространялось у него и на епископов, с которыми он имел дело, как обер-прокурор Св. Победоносцев верил в Бога, но эту свою веру в Бога не мог перенести на своё отношение к человеку и миру.
В чём же может быть сходство с Лениным? Ленин тоже не верил в человека, и у него было нигилистическое отношение к миру. У него было циническое презрение к человеку и он также видел спасение лишь в том, чтобы держать человека в ежовых рукавицах. Как и Победоносцев, он думал, что организовать жизнь людей можно лишь принуждением и насилием. Как Победоносцев презирал церковную иерархию, над которой господствовал, так и Ленин презирал иерархию революционную, над которой господствовал, он отзывался о коммунистах с издевательством и не верил в их человеческие качества.
И Ленин и Победоносцев одинаково верили в муштровку, в принудительную организацию людей, как единственный выход. Ему приписывается фраза, сказанная в начале х Николаю II: «Я сознаю, что продление существующего строя зависит от возможности поддерживать страну в замороженном состоянии. Малейшее теплое дуновение весны, и все рухнет» [43]. Русский военный историк А. Керсновский в е годы писал в эмиграции: «Существуй в России конституция с года, страна не смогла бы пережить смуты года , и крушение бы произошло на 12 лет раньше.
Александру III, отвергнувшему по совету Победоносцева меликовский проект, Россия обязана четвертью столетия блестящей великодержавности. В качестве обер-прокурора Святейшего Синода был противником канонизации преподобного Серафима Саровского в году. В конечном счёте, на канонизации Серафима Саровского настояла императорская чета [45]. Согласно мнению авторов энциклопедии Britannica , Победоносцев стремился «защищать Россию и Русскую православную церковь от всех конкурирующих религиозных групп, как то: староверов , баптистов , католиков и иудеев » и был, таким образом, «в значительной степени ответствен за правительственную политику подавления религиозных и этнических меньшинств, а также западнически ориентированной либеральной интеллигенции» [46].
Победоносцеву рядом научных источников приписывается фраза о будущем живущих в России евреев: «Одна треть вымрет, одна выселится, одна треть бесследно растворится в окружающем населении» [47] [48] [49] [50]. В статье, посвящённой Победоносцеву в энциклопедии Antisemitism: A Historical Encyclopedia of Prejudice and Persecution, Клиер пишет, что Победоносцев использовал пейоративное именование « жид » как синоним « либерал » или «прогрессист» и видел в евреях символ ненавистных ему изменений [52].
Историк Роберт Джераси не видит причин сомневаться в подлинности оригинальной цитаты и полагает, что высказывание Победоносцева можно отнести к разряду фантазий о геноциде , а саму проводимую им политику относительно евреев — к его практическому осуществлению, как, вероятно, считал и автор термина геноцид Рафаэль Лемкин [53]. Оценку роли Победоносцева как проводника антиеврейской политики давала европейская пресса того времени [54] ; « Краткая еврейская энциклопедия » — называет его «вдохновителем самых жестоких антиеврейских мероприятий Александра III» [49] ; историк В.
Самой враждебной религией был признан иудаизм» [55]. Историк Михаил Штереншис пишет, что Победоносцев стремился направить социальные протесты крестьян и рабочих в сторону евреев как «главных эксплуататоров народных масс» [56].
К началу XX века, когда реальное влияние Победоносцева начало ослабевать, в леворадикальной и либеральной среде его фигура превратилась в символ крайней реакции и объект ненависти, иллюстрацией которой может служить характеристика, данная ему одним из деятелей Конституционно-демократической партии кадетов В.
Обнинским в его анонимно изданной в Берлине книге: «[Победоносцев —] злой гений России, советчик реакции трёх императоров, беспринципный бюрократ, неверующий глава духовенства , развратный страус нравственности, подкупной ревнитель честности.
Главный виновник разложения православной церкви. В первом издании Большой советской энциклопедии Т. Является прототипом сенатора Аблеухова в романе Андрея Белого « Петербург ». Поэт Серебряного века А. Блок писал о нём и его эпохе в поэме «Возмездие» :. В те годы дальние, глухие, В сердцах царили сон и мгла: Победоносцев над Россией Простёр совиные крыла, И не было ни дня, ни ночи А только — тень огромных крыл; Он дивным кругом очертил Россию, заглянув ей в очи Стеклянным взором колдуна.
Согласно «Лекциям по русской культуре» Ю. Лотмана , Победоносцев послужил прообразом Алексея Александровича Каренина в романе Льва Толстого « Анна Каренина »: его сухость, замороженность, правильные выхолощенные речи, отсутствие титула Каренин не князь или граф, в отличие от Облонского и Вронского , а выслужился чином из небогатой семьи , внешний «не аристократический облик»: «длинная спина, большие оттопыренные уши».
В романах Бориса Акунина « Пелагия и белый бульдог » и « Пелагия и красный петух » изображён под именем Константина Петровича Победина, а в качестве исторического деятеля — в приключенческом романе « Дорога в Китеж ». Под собственным именем является одним из ключевых персонажей в романе Виктора Пелевина « t ».
Подчеркнем, что большая часть интерпретаций политической теологии связывает ее с государственным и международным правом, понятия которых углубляются и переосмысливаются с помощью теологического дискурса.
Становление политической теологии в ее современном смысле обычно восходит к имени католического социолога и философа Карла Шмитта и его одноименной работе, впервые опубликованной в г. Однако корни обсуждаемой проблематики уходят к реакции европейских мыслителей на Французскую революцию. Теоретики консерватизма, такие как Э. Бёрк и Ж. Принципиально была переосмыслена роль, которую для политических изменений нес разум — если просветителями он воспринимался главной и единственной путеводной нитью, противостоящей былым «предрассудкам», то для радикальных критиков революции само следование разуму, умозрительные политические конструкции оказывались опаснейшим предрассудком, отрицавшим значение истории, традиции, не зависящих от человека и заложенных Богом процессов «естественного развития» общества [3].
И только признание последних факторов преобладающими над всякой разумной деятельностью в обществе могло открыть путь к социальному миру [4]. Последствия Французской революции остро поставили вопрос о сути политических процессов не только внутри общества, но и на внешней арене. В этом смысле в данной статье предлагается расширить горизонт идей, заложивших фундамент политической теологии, и проанализировать проект переустройства международных отношений в послереволюционном мире, выдвинутый российским императором Александром I в г.
Новизна подхода данного исследования состоит в том, что теория и практика Священного союза будет представлена не в традиционном для историков поле внешней политики России, а именно с точки зрения политической теологии — как попытка применить религиозные понятия, мотивы и символы, почерпнутые из Евангелия, для преодоления кризиса международных отношений и обоснования нового миропорядка после окончании кровопролитных революционных и наполеоновских войн.
Императора Александра I как творца Священного союза вполне правомерно рассматривать в одном ряду с другими «отцами политической теологии».
После победы над Наполеоном он осознанно поставил в центр своей деятельности международные проблемы, приняв на себя ответственность за будущее поддержание мира — что было весьма позитивно воспринято в европейском общественном мнении, видевшем в нем «истинно великого мужа, которому народы всех стран столь многим обязаны» [6].
Однако Александр I понимал недостаточность выстраивания такой политики на прежних идеях Просвещения, видел, что созданная в XVIII веке система «баланса сил», сдержек и противовесов в отношениях между странами, оказалась неспособной предотвратить масштабные и затяжные военные конфликты, а также отвергал принцип доминирования сильных государств над слабыми, разделявший Европу на сферы интересов «великих держав».
Поиски других начал для внешней политики привели российского императора к тому, что впервые в истории международных отношений для того, чтобы обосновать поддержание мира, выдвигались не чисто материальные мотивы — коммерческие выгоды, территориальные приобретения, страх наказания за нарушение мира и т. Доктрина Александра I тесно связана с его личным мировоззрением, а точнее с религиозным поворотом, которым была ознаменована его личная жизнь в период Отечественной войны и Заграничных походов и который непосредственно сказался на его политике [7].
К сожалению, важнейшие высказывания самого российского императора об этом дошли до нас в интерпретации других религиозных писателей или мистически настроенных общественных деятелей князь А.
Голицын, баронесса В. Крюденер, епископ Р. Эйлерт, пастор Г. Ампейта , что составляет несомненную источниковедческую проблему. Тем не менее стоит процитировать ключевую для понимания внутренней жизни Александра I фразу записанную епископом Эйлертом по следам их разговора в сентябре г.
Тогда узнал я Бога, каким его благовествует Святое Писание, тогда уразумел и понял я Его волю и Его закон, и твердо созрело во мне решение посвятить себя и свое правление только Ему» [8]. Как рассказывал Александр I в той же беседе, ход боевых действий доказал ему, что одних человеческих усилий в войне недостаточно, если сам Господь не будет давать свою непосредственную поддержку. Сходное настроение российский император нашел и у прусского короля Фридриха Вильгельма III, и они оба в мае г.
Это была первая победа над французами, в которой лично участвовал российский император, причем одержана она была спустя всего три дня после жестокого поражения союзных войск под Дрезденом, ближайшим результатом которого могло стать окружение отступавшей через Рудные горы разрозненными колоннами русской армии и даже пленение самого Александра I, что естественным образом повлекло бы за собой распад антинаполеоновской коалиции.
Однако вместо закономерной катастрофы союзники одержали внезапную победу благодаря героизму корпуса русской гвардии, который случайно!
Тем самым коалиция была спасена, а через несколько дней в Теплице были подписаны новые союзные договоры [10]. Это стало переломом для всей военной кампании г. Александр I глубоко переживал эти события, которые заставили его почувствовать себя орудием совершения воли Божией.
Салтыкову на которого было возложено текущее управление российскими внутренними делами : «Всевышний — единственная причина всех сих счастливых событий» [11].
Ровно через год именно этот день — 18 августа — Александр I выбрал для начала в Петербурге церковных и общественных торжеств по случаю окончания войны с Наполеоном. Поиски богословского осознания политических процессов продолжались у российского императора и в период Венского конгресса, и во время пребывания в Париже в июле—сентябре г.
Именно под влиянием этих напряженных поисков и рождался проект нового союза европейских монархов, о котором дальше пойдет речь. Александр I сам рассказывал об этом в г. Голицыну: «Идея Священного союза была мне вдохновлена в Вене, как я вам уже неоднократно говорил, чтобы огласить ее при завершении конгресса, и лишь возвращение Наполеона с острова Эльба, пришедшееся на конец нашего пребывания в Вене, привело меня к убеждению, что нужно еще отложить исполнение этой мысли до того времени, пока с помощью Провидения эта новая борьба не будет окончена, и наконец в Париже, после того как Наполеон по милости Божией оказался поверженным во второй раз, Господь вложил мне в сердце желание воплотить все то, что лелеял я со времени конгресса, и обратил меня к тому, чтобы начертать на бумаге Акт таким, каким вы его знаете» [12].
Стоит подчеркнуть, что искания Александра I в г. Этот комплекс религиозных представлений подпитывало общение с баронессой В.
Как показывает анализ писем баронессы Крюденер этого времени, она также активно стремилась объяснять текущие политические события, основываясь на цитатах из Священного Писания, и с их помощью внушала Александру I учение о «новом христианстве» последних времен, которое царь должен нести миру, будучи одним из избранных, одним из тех, кто призван заключить с Богом «новый христианский союз завет » [14].
Одна из метафор такого «завета» включала даже уподобление политического объединения монархов союзу трех волхвов в западной традиции — «королей Востока» , которые некогда сошлись вместе в поклонении Христу.
Об этом Александр I якобы напрямую говорил летом г. Многое и в процедуре разработки и подписания этого Акта, и непосредственно в содержании отличало его от обычных международных трактатов и деклараций, выставляя на передний план именно идеологическое наполнение. Священный союз мыслился Александром I как религиозная идея, а уже затем как внешнеполитическое объединение.
В подтверждение этой мысли можно привести еще одну цитату из разговора российского императора с епископом Эйлертом: «Первая идея этого Священного союза возникла в тяжелый час, но воплощена она в прекрасное, благодарственное и радостное время. Этот союз не наше создание, но целиком дело рук Божиих. Сам Спаситель внушил все мысли, которые этот союз содержит, и все принципы, которые в нем высказаны. Тот, кто этого не признает и не чувствует, полагая, что за кулисами здесь скрыты политические намерения, и смешивая между собой святое и безбожное — тот не может возвышать об этом свой голос и с таким человеком не о чем рассуждать» [16].
При этом, как неоднократно подчеркивалось различными авторами, особенностью документов политической теологии является их нацеленность на риторическое использование, при котором традиционный политико-теоретический дискурс обогащается теологическими метафорами [17].
Этому полностью соответствовала особая публичность и «гласность» Священного союза, проводимая по личному указанию российского императора. Так, вопреки ожиданиям других монархов, Акт был обнародован в Российской империи 25 декабря г. Для Александра I действия и их смыслы, сопровождавшие заключение Священного союза, существовали прежде всего в публичной сфере и лишь с неизбежностью — в сфере дипломатической , а риторические репрезентации с этой точки зрения были важнее конкретных внешнеполитических обязательств, которые принимались на себя его сторонами и, в действительности, не являлись четко определенными.
В этой связи необходимо произвести более детальный анализ риторики Акта Священного союза, чтобы продемонстрировать, каким именно образом в нем используется язык политической теологии. К основным теологическим понятиям Акта Священного союза относится, во-первых, «братство во Христе». Оно раскрывается прежде всего как межконфессиональное христианское единство, и далеко не случайным оказывается факт, что три подписавших Акт монарха представляли страны, где были представлены три крупнейшие христианские конфессии: Россия — православие, Австрия — католичество и Пруссия — протестантизм в лице как минимум двух присутствовавших в этом государстве деноминаций, лютеранской и евангелической.
Далее, это христианское братство монархов оказывается выше границ их собственных стран, то есть собственно династических, территориальных и национальных интересов: «Соответственно словам Священных Писаний, повелевающих всем людям быть братьями, три договаривающиеся монарха пребудут соединены узами действительного и неразрывного братства и, почитая себя как бы единоземцами, они во всяком случае и во всяком месте станут подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь» [19].
Тем самым, «братство во Христе», положенное в основу нового политического порядка, категорически отрицало идею нации и вытекавшие из нее понятия «суверенитета нации» и «национального государства». Следующей важной риторической формулой, обоснованной отсылками к Священному писанию, являлось «отеческое попечение» монархов над своими подданными, которыми они будут управлять «как отцы семейств для охранения веры, мира и правды».
По сути она являлась развитием предыдущей мысли применительно ко внутреннему устройству государств: ведь если суверенитет нации не существует и даже противоречит «христианскому братству» , то нация и не может выступать источником государственной власти, коим всецело объявляется монарх.
Проецируя библейские отношения «отца» и «детей» на отношения правителя и подданных, Акт естественным образом требует от последних послушания воле монарха, который один способен хранить веру и мир. Любое непослушание в отношении монаршей воли вплоть до революции в таком случае осуждается не только юридически, но и нравственно, являясь грехом в библейском смысле.
Еще одним важнейшим понятием Акта выступает представление об объединении всей Европы в единый «христианский народ», коего «Самодержец не иной подлинно есть, как Тот, Кому собственно принадлежит держава, поелику в Нем едином обретаются сокровища любви, ведения и премудрости бесконечные, то есть Бог, наш Божественный Спаситель Иисус Христос, Глагол Всевышнего, Слово жизни».
С одной стороны, оно естественно вытекало из первых двух: поскольку выше в Акте было объявлено о братстве монархов, которые в свою очередь выступали отцами для своих подданных, то родственниками между собой становились и все подчиненные им народы. С другой стороны, четко выраженная мысль о том, что Христос является не только в духовном, но и в политическом смысле «пастырем Европы», придавала монархической власти провиденциальный характер поскольку монархи «поставлены Провидением» для управления отраслями единого народа , а все ее прежде чисто политические действия получали метафизический смысл.
Еще более ясно это было выражено в черновике данного Акта написанном рукой Александра I, но вызвавшем возражения у австрийского императора и его канцлера К. Меттерниха , где не только народы Европы объединялись в одну семью, но и отдельные европейские армии составляли «часть одной армии, призванной охранять религию, мир и справедливость» [20] — т.
Важно подчеркнуть, что Священный союз в данном Акте объявлялся окончательной и в этом смысле «вечной» системой европейского миропорядка.
Ее соблюдение приравнивалось к «выполнению правил и деятельному утверждению обязанностей, в коих наставил человеков Божественный спаситель». Следовательно, такая система уже не могла подлежать пересмотру — любое ее нарушение становилось нарушением «божественных заповедей», т. В этом явно усматривается эсхатологический характер идеологии Священного союза ведь, как подчеркивают исследователи, ключевым элементом мистической эсхатологии, характерной для начала XIX в. Помимо этого, отступление от Священного союза, т.
Сочетание и взаимопроникновение политических и религиозных смыслов в риторике Священного союза нашло продолжение и в сопутствующей ему символике. Так, Акт был подписан в день, когда Православная Церковь празднует Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня, что предоставляет целый ряд смысловых отсылок — от указания на монархов, исполняющих волю Божественного Провидения речь идет об императрице Елене и императоре Константине , до акцентирования креста как общего символа для всех христианских конфессий.
Не менее важно, что в России, как уже упоминалось, Акт был обнародован в день празднования Рождества Христова. Тем самым, Александр I воплотил собственные представления о глубокой семантической связи этого праздника с политическими событиями текущей эпохи — настолько глубокой, что сам праздник Рождества был переименован!
Важнейшим символом, который должен был демонстрировать христианское единство Европы и конкретное «братство во Христе» союзных монархов, являлись совместные богослужения — молебны о благодарности Богу за победу над общим врагом и об установлении вечного мира. Понятно, что зримое объединение монархов, их армий и народов, представляющих основные христианские исповедания, было возможно только вне стен уже существующих храмов. Поэтому «литургические акты», символизирующие единство Священного союза, должны были проходить на открытом воздухе, в особой обстановке и по специально разработанному сценарию, предусматривая массовое стечение участников торжества.
И это смыкалось с представлениями о публичности Священного союза как одной из главных его смысловых компонент. Александр I лично участвовал в подготовке таких богослужебных репрезентаций своих политических идей. Собственно говоря, они начались еще до подписания Акта Священного союза.
На поставленном здесь походном алтаре в два последовательных дня были совершены православное, а затем католическое богослужение, на каждом из которых присутствовали все три монарха со своими солдатами и офицерами что по сути придавало службам межконфессиональный характер [23]. Характерно также, что молебны непосредственно предшествовали заключению союзных конвенций в Теплице, получавших тем самым дополнительную Божественную санкцию.
Такой «высший патронаж» российского императора над армиями не имел в текущий момент, после уже одержанной победы, конкретного военного значения, но с учетом представлений Александра I о том, что ход войны непосредственно управляется Божественным провидением, этот шаг можно рассматривать в чисто символическом ключе — как необходимость зримого воплощения единства союзных войск, возглавляемых монархом, подвластным воле Божией.
Перед православным алтарем здесь опять-таки совместно молились и православные, и католики, и протестанты, причем едиными словами латинского гимна Te Deum. Александр I мистически переживал эти события как переворот в европейской истории, устроенный непосредственно Божественным провидением, и делился своей пасхальной радостью, христосуясь с окружавшими его генералами независимо от их вероисповедания [25].
Это богослужение завершало праздничный смотр тысячной русской армии, на который были приглашены сотни иностранных гостей, в том числе множество коронованных особ. День, выбранный для общего молебна, являлся днем тезоименитства российского императора, который действительно ощущал его как свой особый праздник, имевший глубочайшее богословское значение. Сценарий торжества целиком был определен самим Александром I «по особенному таинственному внушению» [27].
В интерпретации баронессы Крюденер служба при Вертю представала «зрелищем, сближающим Небо и землю», «введением Вселенной в иные времена», «живым предисловием к той Священной истории, которая должна переродить все» [28]. Ключевой цитатой из Евангелия, объясняющей «всемирно-историческое» значение происходящих событий в концепции Александра I, являлись слова апостола Павла: «Древнее прошло, теперь все новое» 2 Кор V, Выступая инициатором организации всего торжества, присутствуя у главного из алтарей, Александр I как бы принимал на себя возложенную на него Богом ответственность за новые политические отношения в мире [29].
Не случайно, что праздник при Вертю рассматривался современниками в прямой связи с подписанным двумя неделями позже Актом Священного союза а некоторые даже допускали характерную ошибку, рассказывая, что Акт был подписан тремя монархами именно здесь, непосредственно под влиянием объединившего всех богослужения [30]. Традиции торжественных религиозных репрезентаций были продолжены и в период официального функционирования Священного союза.
В первую очередь речь идет о встрече трех монархов на конгрессе в Аахене осенью г. И многие мероприятия конгресса, и сам выбор Аахена в качестве места его проведения имели символическое значение в свете политической идеи христианского единства [31]. Религиозной же кульминацией конгресса стало богослужение в годовщину Лейпцигской битвы, 18 октября г. Так же, как и рассмотренные ранее, оно происходило по особому, предварительно подготовленному сценарию, в котором центральную роль играли три монарха, окруженные войсками и «нескончаемыми толпами народа».
Русский и австрийский императоры были облачены в прусские мундиры, при этом Александр I имел на себе высшие знаки австрийских орденов, а Франц I — российских орденов; Фридрих Вильгельм III поверх мундира своего гвардейского полка также надел российские и австрийские ордена. Богослужение по евангелическому обряду завершилось проповедью, после которой была прочитана особая «сердечная молитва к Всевышнему о сохранении высочайших правящих особ и об исполнении их благородных целей».
Тогда же был явлен и главный символ церемонии — три монарха стоявшие на возвышении так, что их легко было наблюдать соединили свои руки в едином рукопожатии, демонстрируя «обновление» их клятвы, данной друг другу при заключении Священного союза. Таким способом публичные репрезентации политических идей Александра I четко изображали определенный позитивный образ будущего — экуменическое объединение всех христиан Европы во главе с их монархами, своего рода общеевропейская христианская федерация в границах, определяемых присоединением стран к Акту Священного союза.
В то же время не менее четко в риторике Александра I был определен и негативный образ врага. Конструкты политической теологии тем самым создаются для того, чтобы наделить этот образ врага рядом признаков, по которым его всегда можно было бы легко обнаружить [33]. Для Александра I эта задача решалась актуализацией опыта Французской революции, реакция на который, как уже отмечалось, вызвала к жизни его идеи в целом.
Наиболее важен в этом смысле манифест российского императора от 1 января г. По отношению к Акту данный манифест выступал своего рода «негативом»: если там следование учению Христа гарантировало странам мир и безопасность, то здесь объяснялось, что война возникает вследствие действий преступника и богоборца.
В этом образе врага подразумевался, естественно, Наполеон, но его фигура предельно обобщалась.
Он был представлен как «порожденное злочестием нравственное чудовище», «млеком лжемудрости воспитанное» и «под личиной ума и просвещения из страны в страну скитавшееся». Такой враг являлся прямым детищем Французской революции, происходя от народа, который «попрал веру, престол, законы и человечество» — т. Но и понятие революции также обобщается в манифесте: она служит не только преступлением конкретного народа — французов, но и воплощением зла самого по себе, которое может лишь выдавать себя за «восстановителя благонравия и порядка», на самом же деле является смертельной угрозой, «терзает» и свою собственную страну, и все ее окружающие страны и народы.
В марте г. Мои союзники и я, проникнутые великой идеей, направлявшей события последней битвы в Европе, имели в виду более действенным образом приложить принципы мира, согласия и любви, которые являются плодами христианской религии и морали, к гражданским и политическим отношениям.
Я пожелал совместно с моими союзниками путем откровенного признания этой важной истины отметить наступление новой эры, менее бурной для наших народов и более благоприятной для человечества» [35].
Поэтому в риторике Священного союза, развивавшейся на его последующих конгрессах, а также в сопутствующих дипломатических меморандумах, борьба с европейскими революциями являлась не просто охранительной мерой, оберегающей монархические режимы, и даже не только гарантией безопасности стран, но и теологически мотивированной задачей — противостоянием со всемирным злом ради продолжения упомянутой «новой эры» и поддержания «плодов христианской религии и морали» в международной политике.
В период всплеска революционной активности в Европе в г. Как в ней декларировалось, главной задачей конгресса должна стать демонстрация единства перед лицом революции — «этого врага всех народов и всех правительств». Союзные договоры марта г. Преодоление революционного кризиса должно было послужить толчком к новому институциональному развитию Священного союза, а именно — к принятию нового кодекса международного права, «который являлся бы подлинным воплощением заветов верховного законодателя всех христианских народов» [36].
Тем самым, хотя распространение революций в Европе ставило под сомнение декларированный Александром I «вечный» характер его политической системы, на конгрессе в Троппау он нисколько не отказывался религиозных обоснований своих идей, из которых вытекали теперь конкретные практические следствия: Александр I прикладывал все усилия, чтобы принять соглашение о возможности вооруженной интервенции союзников на территорию любой европейской страны, где уже происходит революция или даже лишь распространяется ее угроза.
Он решил проблему, не предусмотренную в явном виде Актом Священного союза: как должна реагировать основанная на фундаменте политической теологии система, если внутри одной из ее собственных частей вдруг происходят резкие изменения, иначе говоря, если одно из государств — «братских отраслей» христианской федерации поддалось греху революции?
