Лучшие гарики губермана, Губерман Игорь. Лучшие гарики в алфавитном порядке
Итого 0 со скидкой 0 р. Понятна злость. ЖИДЫ Льётся листва, подбивая на пьянство: скоро снегами задуют метели; смутные слухи слоятся в пространство; поздняя осень; жиды улетели. И помнить.
Как по мне, лучше всё же быть мудрецом, но глядеть на жизнь с позитивом. Тут бы я добавил - женщины и есть наш смысл и наша жизнь. Может, сказано громко, но без женщин мужская жизнь была бы бессмысленна. Тут и добавить нечего. Мне кажется, что "из скотины" человека "поднять обратно" невозможно. Вывод - надо всегда оставаться человеком. Плохих людей надо стараться избегать. Ведь те, кто поглощает свет ничего хорошего в вашей жизни не принесут. Разве что опыт. Теперь вы знаете как ответить людям, которые пытаются научить вас жизни и дать какие-то советы, которые вас задевают своими нравоучениями.
Надеюсь эта подборка была вам интересна и помогла взглянуть на этот мир шире. Подходит жизнь к концу, но этого ей мало, Пожить ещё б согласна, она ведь не устала. Но кто же ей позволит, всё это повторить? Она лишь к концу жизни, всю цену ей узнала. Ах, как бы нам за наши штуки платить по счету не пришлось!
Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Устроил с ясным умыслом Всевышний в нас родственное сходство со скотом: когда народ безмолствует излишне, то дух его зловонствует потом. Люблю российский спор подлунный, его цитат бенгальский пламень, его идей узор чугунный, его судеб могильный камень.
Ранним утром. Душной ночью. Вдруг в ответ на чей-то взгляд Вырвал корни я из почвы, и они по ней болят. Прав еврей, что успевает на любые поезда, но в России не свивает долговечного гнезда. Я хотел бы прожить много лет и услышать в часы, когда пью, что в стране, где давно меня нет, кто-то строчку услышал мою.
Вдовцы Ахматовой и вдовы Мандельштама - бесчисленны. Душой неколебим, любой из них был рыцарь, конь и дама, и каждый был особенно любим. Мне вновь напомнила мимоза своей прозрачной желтизной, что в сердце всажена заноза российской слякотной весной. В русском таланте ценю я сноровку злобу менять на припляс; в доме повешенных судят веревку те же, что вешали нас. В России сейчас от угла до угла бормочет Россия казенная про то, что Россию спасти бы могла Россия, оплошно казненная.
В те трудные дни был открыт мне силы и света источник, когда я почувствовал стыд и выпрямил свой позвоночник.
В любви и смерти находя неисчерпаемую тему, я не плевал в портрет вождя, поскольку клал на всю систему. Из русских событий пронзительный вывод взывает к рассудкам носатым: в еврейской истории русский период кончается веком двадцатым. Россия извелась, пока давала грядущим поколениям людей урок монументального провала искусственно внедряемых идей. Пронизано русское лето миазмами русской зимы; в российских ревнителях света спят гены строителей тьмы. Россию покидают иудеи, что очень своевременно и честно, чтоб собственной закваски прохиндеи заполнили оставшееся место.
Как бы ни слабели год от года тьма и духота над отчим домом, подлинная русская свобода будет обозначена погромом. Чтоб русское разрушить государство - когда вокруг себя ни посмотри - евреи в целях подлого коварства Россию окружают изнутри. Не верю в разум коллективный с его соборной головой: в ней правит бал дурак активный или мерзавец волевой. Не зря тонули мы в крови, не зря мы жили так убого, нет ни отваги, ни любви у тех, кого лишили Бога. Весело на русский карнавал было бы явиться нам сейчас: те, кто нас душил и убивал, пишут, что они простили нас.
В России жил я, как трава, и меж такими же другими, сполна имея все права без права пользоваться ими. Лихие русские года плели узор искусной пряжи, где подо льдом текла вода и мертвым льдом была она же.
Злая смута у России впереди: все разъято, исковеркано, разрыто, и толпятся удрученные вожди у гигантского разбитого корыта. Когда вдруг рухнули святыни и обнажилось их уродство, душа скитается в пустыне, изнемогая от сиротства.
Россия ждет, мечту лелея о дивной новости одной: что, наконец, нашли еврея, который был всему виной. Ручей из русских берегов, типаж российской мелодрамы, лишась понятных мне врагов, я стал нелеп, как бюст без дамы. На кухне или на лесоповале, куда бы судьбы нас ни заносили, мы все о том же самом толковали - о Боге, о евреях, о России. Хоть сотрись даже след от обломков дикой власти, где харя на рыле, все равно мы себя у потомков несмываемой славой покрыли.
Я разными страстями был испытан, но главное из посланного Богом - я в рабстве у животных был воспитан, поэтому я Маугли во многом. Российскую власть обесчещенной мы видим и сильно потоптанной, теперь уже страшно, что женщиной она будет мерзкой и опытной.
Нельзя не заметить, что в ходе истории, ведущей народы вразброд, евреи свое государство - построили, а русское - наоборот. Едва утихомирится разбой, немедля разгорается острей извечный спор славян между собой - откуда среди них и кто еврей. Я снял с себя российские вериги, в еврейской я теперь сижу парилке, но даже возвратясь к народу Книги, по-прежнему люблю народ Бутылки. В автобусе, не слыша языка, я чую земляка наверняка: лишь русское еврейское дыхание похмельное струит благоухание.
Приемлю, не тоскуя и не плачась, древнейшее из наших испытаний - усушку и утруску наших качеств от наших переездов и скитаний.
Не в том печаль, что век не вечен, - об этом лучше помолчим, а в том, что дух наш изувечен и что уже неизлечим. Везде все время ходит в разном виде, мелькая между стульев и диванов, народных упований жрец и лидер Адольф Виссарионович Ульянов. За все в России я обязан - за дух, за свет, за вкус беды, к России так я был привязан - вдоль шеи тянутся следы.
В любое окошко, к любому крыльцу, где даже не ждут и не просят, российского духа живую пыльцу по миру евреи разносят. Всю Россию вверг еврей в мерзость и неразбериху; вот как может воробей изнасиловать слониху. Не дикому природному раздолью, где края нет лесам и косогорам, а тесному кухонному застолью душа моя обязана простором. Много у Ленина сказано в масть, многие мысли частично верны, и коммунизм есть советская власть плюс эмиграция всей страны. На почве, удобренной злобой бесплодной, увял даже речи таинственный мускул: великий, могучий, правдивый, свободный стал постным, унылым, холодным и тусклым.
Я б хотел, чтоб от зоркого взора изучателей русских начал не укрылась та доля позора, что ложится на тех, кто молчал. У того, кто родился в тюрьме и достаточно знает о страхе, чувство страха живет не в уме, а в душе, селезенке и пахе.
Я Россию часто вспоминаю, думая о давнем дорогом, я другой такой страны не знаю, где так вольно, смирно и кругом. Забавно мы все-таки жили: свой пух в чистоте содержали и с истовой честью служили неправедной грязной державе.
Такой же, как наша,не сыщешь на свете ранимой и прочной душевной фактуры; двух родин великих мы блудные дети: еврейской земли и российской культуры. Оставив золу крематорию и в путь собирая семью, евреи увозят историю будущую свою. Я там любил, я там сидел в тюрьме, по шатким и гнилым ходил мостам, и брюки вечно были в бахроме, и лучшие года остались там.
Часть II. Мне Маркса жаль: его наследство свалилось в русскую купель; здесь цель оправдывала средства, и средства обосрали цель.
