Родина блок стих, Александр Блок: Душевина Галина: Александр Блок - родина в произведениях поэта
Благодаря произведениям А. О любви. Фонологический рисунок этой части раздела « Родина » выявляет примеры дальнейшей семантизации мотива « Стикса », пронизывающего все тексты без исключения.
Закат в крови! Из сердца кровь струится! Плачь, сердце, плачь… Покоя нет! Степная кобылица Несётся вскачь! Домчимся…» : Читает Василий Качалов: 2 Мы, сам-друг, над степью в полночь стали: Не вернуться, не взглянуть назад. За Непрядвой лебеди кричали, И опять, опять они кричат… На пути - горючий белый камень.
За рекой - поганая орда. Светлый стяг над нашими полками Не взыграет больше никогда. И, к земле склонившись головою, Говорит мне друг: «Остри свой меч, Чтоб недаром биться с татарвою, За святое дело мёртвым лечь! Помяни ж за раннею обедней Мила друга, светлая жена! Перед Доном тёмным и зловещим, Средь ночных полей, Слышал я Твой голос сердцем вещим В криках лебедей. С полунОчи тучей возносилась Княжеская рать, И вдали, вдали о стремя билась, Голосила мать.
И, чертя круги, ночные птицы Реяли вдали. А над Русью тихие зарницы Князя стерегли. Орлий клёкот над татарским станом Угрожал бедой, А Непрядва убралась туманом, Что княжна фатой. И с туманом над Непрядвой спящей, Прямо на меня Ты сошла, в одежде свет струящей, Не спугнув коня.
Серебром волны блеснула другу На стальном мече, Освежила пыльную кольчугу На моём плече. И когда, наутро, тучей чёрной Двинулась орда, Был в щите Твой лик нерукотворный Светел навсегда.
Опять за туманной рекою Ты кличешь меня издалИ… Умчались, пропали без вести Степных кобылиц табуны, Развязаны дикие страсти Под игом ущербной луны. И я с вековою тоскою, Как волк под ущербной луной, Не знаю, что делать с собою, Куда мне лететь за тобой! Я слушаю рокоты сечи И трубные крики татар, Я вижу над Русью далече Широкий и тихий пожар.
Объятый тоскою могучей, Я рыщу на белом коне… Встречаются вольные тучи Во мглистой ночной вышине. Вздымаются светлые мысли В растерзанном сердце моём, И падают светлые мысли, Сожжённые тёмным огнём… «Явись, моё дивное диво!
Быть светлым меня научи! Соловьёв Опять над полем Куликовым Взошла и расточилась мгла, И, словно облаком суровым, Грядущий день заволокла. За тишиною непробудной, За разливающейся мглой Не слышно грома битвы чудной, Не видно молньи боевой. Но узнаю тебя, начало Высоких и мятежных дней! Над вражьим станом, как бывало, И плеск и трубы лебедей. Не может сердце жить покоем, Недаром тучи собрались. Доспех тяжёл, как перед боем. Теперь твой час настал. Россия Опять, как в годы золотые, Три стёртых треплются шлеи, И вязнут спицы росписные В расхлябанные колеи… Россия, нищая Россия, Мне избы серые твои, Твои мне песни ветровые - Как слёзы первые любви!
Тебя жалеть я не умею И крест свой бережно несу… Какому хочешь чародею Отдай разбойную красу! Пускай заманит и обманет, - Не пропадёшь, не сгинешь ты, И лишь забота затуманит Твои прекрасные черты… Ну что ж?
Одной заботой боле - Одной слезой река шумней, А ты всё та же - лес, да поле, Да плат узорный до бровей… И невозможное возможно, Дорога долгая легка, Когда блеснёт в дали дорожной Мгновенный взор из-под платка, Когда звенит тоской острожной Глухая песня ямщика!.. Осенний день Идём по жнивью, не спеша, С тобою, друг мой скромный, И изливается душа, Как в сельской церкви тёмной.
Осенний день высок и тих, Лишь слышно - ворон глухо Зовёт товарищей своих, Да кашляет старуха. Овин расстелет низкий дым, И долго под овином Мы взором пристальным следим За лётом журавлиным… Летят, летят косым углом, Вожак звенит и плачет… О чём звенит, о чём, о чём?
Что плач осенний значит? И низких нищих деревень Не счесть, не смерить оком, И светит в потемневший день Костёр в лугу далёком… О, нищая моя страна, Что ты для сердца значишь? О, бедная моя жена, О чём ты горько плачешь? Побудь со мною, Я так давно тебя люблю. Дым от костра струёю сизой Струится в сумрак, в сумрак дня. Лишь бархат алый алой ризой, Лишь свет зари - покрыл меня. Всё, всё обман, седым туманом Ползёт печаль угрюмых мест. И ель крестом, крестом багряным Кладёт на даль воздушный крест… Подруга, на вечернем пире, Помедли здесь, побудь со мной.
Забудь, забудь о страшном мире, Вздохни небесной глубиной.
Смотри с печальною усладой, Как в свет зари вползает дым. Я огражу тебя оградой - Кольцом из рук, кольцом стальным. Я огражу тебя оградой - Кольцом живым, кольцом из рук. И нам, как дым, струиться надо Седым туманом - в алый круг.
Август Читает Игорь Кваша:. Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма! Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться… Вольному сердцу на что твоя тьма? Знала ли что? Или в бога ты верила? Что там услышишь из песен твоих? Чудь начудила, да Меря намерила Гатей, дорог да столбов верстовых… Лодки да грады по рекам рубила ты, Но до Царьградских святынь не дошла… Соколов, лебедей в степь распустила ты - Кинулась из степи чёрная мгла… За море Чёрное, за море Белое В чёрные ночи и в белые дни Дико глядится лицо онемелое, Очи татарские мечут огни… Тихое, долгое, красное зарево Каждую ночь над становьем твоим… Что же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим? На железной дороге Марии Павловне Ивановой Под насыпью, во рву некошенном, Лежит и смотрит, как живая, В цветном платке, на косы брошенном, Красивая и молодая. Бывало, шла походкой чинною На шум и свист за ближним лесом. Всю обойдя платформу длинную, Ждала, волнуясь, под навесом. Три ярких глаза набегающих - Нежней румянец, круче локон: Быть может, кто из проезжающих Посмотрит пристальней из окон… Вагоны шли привычной линией, Подрагивали и скрипели; Молчали жёлтые и синие; В зелёных плакали и пели.
Вставали сонные за стёклами И обводили ровным взглядом Платформу, сад с кустами блёклыми, Её, жандарма с нею рядом… Лишь раз гусар, рукой небрежною Облокотясь на бархат алый, Скользнул по ней улыбкой нежною… Скользнул - и поезд в даль умчало. В итоге происходит процесс многократного сближения « возвращающихся » мотивов — матери с Россией, детей которой убивают на войне43, Прометеем44, Христом из стихотворения Ты отошла, и я в пустыне, наконец, с самим сыном, готовящимся к распятию.
Таким образом сюжетная канва первого и последнего стихотворения « Родины » образует своеобразное кольцо « вечных возвращений » в плане личного и общего, исторического. О символике « вечного возвращения » на данном уровне свидетельствуют также типичные блоковские словосочетания вроде « А ты все. На уровне фонологическом, кроме внутри- рифменного повтора в первой строфе кругом — лугом и уже отмеченного сквозного « р », в обеих строфах выявляется анаграмматическая вязь « Стикса » сонным — коршун кружит — смотрит ; избушке — сыном — тужит — соси ; ты — страна — красе с центральным построением в шестой строке первой строфы двойная анаграмма «Стикса »: расти — покорствуй; крест неси.
Таким образом анаграмма « Стикса » лишний раз сближает Коршуна с Ты отошла, и я в пустыне, поскольку по крестному пути « крест неси » идут все герои стихотворения, уподобленные Христу и Прометею Ты — родина, мать; Я — сын. Наконец, лишь имея сказанное в виду, можно, по нашему мнению, разрешить старую дилемму Ю. Тынянова относительно значения слова отошла в первом стихотворении раздела47; оба «основных признака » значения « русский » и « церковнославянский » остаются в силе, ибо анаграмма « Стикса » предполагает и то, и другое значение а Ты » уже « умерла »; « Ты » только « ушла », но должна « умереть » идя по пути Голгофы.
Пример « возвращения » наблюдается также на метрическом уровне наличие четырехстопного ямба в обоих стихотворениях , который представляет особый интерес для нашего дальнейшего разбора. Ключ к разгадке анаграммы « Стикса » в открывающем и замыкающем раздел « Родина » стихотворениях дает цикл На поле Куликовом, к анализу которого с интересующей нас точки зрения мы и переходим. По справедливому утверждению Г.
Левинтона и И. Символы реки и пути являются определяющими и для обоснования сюжета На поле Куликовом, ситуации его героя в пространственно-временных отношениях. Сюжет цикла в меньшей степени зависит от прямых отголосков биографических и исторических реалий, чем сюжет рамочных стихотворений раздела, невзирая на то, что в текстах упоминаются Мамай и его орда, князь Донской и русские воины, а имена Пересвета и Осляби равно как и самого Блока и Белого зашифрованы в соответствующих анаграммах; в сознании поэтического субъекта сопряжены разные исторические эпохи, разные « вечные » битвы и разные точки зрения-отсчета, согласно авторскому мнению о характере сражения на поле Куликовом.
Поэтому основополагающую поль в организации а возвращающихся » мотивов цикла играют автоцитации автореминисценции и общелитературные реминисценции. Среди первых из них, обуславливающих облик лирического героя на путях его мифических превращений рыцарь-воин, « воин Христов », поэт и мифические « исторические » ситуации « на пороге » река — « внутренняя.
Непрядва » и « тонкая черта », разделяющая вражеские станы, как символ временной остановки, от которой необходимо оттолкнуться , выделяются стихотворения типа Блаженный, забытый в пустыне, Над этой осенью — во.
Из числа общелитературных источников, « возвращающихся » в цикле, привлекают внимание в первую голову разные фольклорные сочинения былины, свадебные и воинские песни, третирующие сложные мотивы реки, невесты, жениха-князя, символику горючего белого камня 69, а также Слово о полку Игореве, Задонщина, Сказание о Мамаевом побоище и Слово о погибели русской земли элементы битвенной ситуации ; образы « я » — воина и поэта, и « ты » — жены-невесты, Богородицы, родины и т.
Второстепенными источниками реминисценций в цикле являются отдельные произведения Жуковского Певец во стане русских воинов , Пушкина Пора, мой друг, пора! К разным литературным источникам восходят в цикле На поле Куликовом не только ситуация « я » и мира « не-я », но и определение внутреннего смысла происходящих событий. Смысл этот соотнесен с семантикой формул боли, воли и покоя, первого и последнего воина, вечного боя, а также с выявлением в герое образа и черт поэта.
Понятия боли и воли в блоковском творчестве взаимосвязаны, как следует из окончательных строк стихотворения По улицам метель метет из цикла Заклятие огнем и мраком :. Вместе с тем оба понятия имеют и неличное, общее значение, как показывают стихи из На поле Куликовом :. Источником лексемы воли в сочетании с покоем а также с « противоположным » мотивом кобылиц является возможно Пушкин62, однако воля и боль в взаимосвязанном виде сформулированы лишь только у Ницше воля к власти, преодолевающая « вечное возвращение » болей.
Подобно Ницше, « вечный бой » в сюжетной канве На поле Куликовом идет не только между русскими и татарами а также всеми последующими врагами русских , но и в душе русских — против татарского начала, татарской крови в себе.
Наличие же мотива « Стикса » подчеркивает обреченность, гибельность этого боя ввиду тождественности пути обоих начал — к смерти Однако циклическая концепция времени в На поле Куликовом являет стройную систему символов, для которой характерна двойственность статусов и состояний « я » и « ты », при наличии аналогичной картины времени настоящее сопрягается то с прошлым, то с будущим, и наоборот : в образ прошлого и будущего проникает ситуация современности или его полной амбивалентности разрушение хронологической последовательности в изложении куликовских событий и их откликов в отдельных стихотворениях.
Подобная концепция времени обусловила также смещение точек зрения в пространстве ; в первом стихотворении « я » пребывает как бы по обеим сторонам вражеских станов, во втором и третьем — оно в стане русском, в четвертом — Русь находится « далече » з, , a « ты » кличет о я » — « издали » з, , в пятом, наконец, « я » отдалено от событий во времени, однако его боевая ситуация в будущем прикрепляется снова к стану русскому, а поэт готовится снова стать воином в круговороте исторических действий з, Левинтоном и И.
Подобное « вечное возвращение » принципов организации времени и пространства с ее недостаточной четкостью начал и концов и точек зрения в их пределах подтверждается в На поле Куликовом также на уровнях метрическом, композиционном и лексико-синтаксическом.
В своем цикле Блок продолжает эксперименты с разнообразными размерами особенно показателен пятистопный хорей — размер с семантикой пути во втором и нечетных строках третьего стихотворения , однако центральным размером остается четырехстопный ямб последнего стихотворения, отсылающий к Ты отошла, и я в пустыне и Коршуну".
На лексико-синтаксическом уровне миф о «вечном возвращении » осуществляется разного рода повторами, характерными для рамочных ста-. Во-вторых, — использованием конструкций анафоры, эпифоры, анадиплосиса и даже кольцевого построения всего стихотворения В остальных двадцати стихотворениях раздела названный миф реализуется по тем же принципам, что и в предыдущих текстах.
Поэтический сюжет строится из исторических Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться? И, покорна щемящему звуку 11, а также из общелитературных и автореминисценций. Так, например, стихотворение В густой траве пропадешь с головой 3, перекликается с Так окрыленно, так напевно г, , Осенний день з, Наконец, идея Новой Америки совпадает с замыслом драмы Нелепый человек, от работы над которой Блок впоследствии отказался ЗК, зод-З10 -.
Состав литературных реминисценций в данной части раздела также весьма разнообразен. Сказанное относится и к сюжетам Осеннего дня, Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Под знаком указанных повторяющихся мотивов и развертывается сюжетная ситуация а я » и его взаимоотношений с миром « ты » лирической героини — России , с миром исторического прошлого и настоящего в этих стихотворениях. Подобное происходит и на лексико-синтаксическом уровне. Повторяемость сюжетных положений сопровождается в первую голову уже описанными. Фонологический рисунок этой части раздела « Родина » выявляет примеры дальнейшей семантизации мотива « Стикса », пронизывающего все тексты без исключения.
О том, что попытка « заклятия » в общем не удается, лучше всего свидетельствует Новая Америка, в сюжетном плане которой противопоставлены друг другу старая, « степная » Россия и новая Россия — « новая Америка » « Ты все та, что была, и не та ».
В первой части стихотворения, соотнесенной с « степным » обликом России, наличие многочисленных анаграмм « Стикса » как бы само собой подразумевается, поддержанное, к тому, символами « звона колокольного » и « крестов » стоишь — дикой — страна ; тянет — свободной — слышны — далекой ; стан половецкий — степь ; пестреют — степях — бунчуки ; степной — конца — исхода; пустынном — диком — все — з» ".
Однако мотив « Стикса » торжествует и в последних двух строфах, несмотря на то, что они соотнесены с образом « новой России » страшен — невеста — Россия — каменных; степью пустой — Америки. История возникновения разных редакций раздела « Родина » внимательно исследована в работе И. Правдиной97, поэтому здесь мы ее затрагивать не станем. Тем не менее некоторые ее утверждения нуждаются в существенных поправках в свете наших выводов касательно символики « Стикса » в пределах раздела « Родина » в целом.
Дело в том, что повторяющийся мотив гибельности знаменателен не только для « страшного мира », но также и для противостоящих ему в сюжетном плане образов родины и Христа, иными словами, — мотив « Стикса » становится доминирующим на протяжении всего раздела. Эта тенденция усиливалась Блоком сознательно, о чем свидетельствуют хотя бы два факта : идейная направленность стихотворений, включенных в раздел в его окончательной редакции в первую очередь таких, как Вот он — ветер, Дикий ветер и Коршун , и смысл заключительного раздела « О чем поет ветер ».
Оказывается, что ветер в зашифрованном виде поет именно — о смерти, о ее « вечном возвращении »". Подобный вывод несомненно бросает новый свет на раздел « Родина », требуя, в свою очередь, дополнительных разысканий с приведенной точки зрения и на материале других блоковских сочинений, в том числе его критической, дневниковой и эпистолярной прозы. Разрешение такой задачи, разумеется, не входит в рамки нашей работы, однако мы все же попытаемся предложить обзор вопроса хотя бы на пунктирном уровне.
В статье года « Душа писателя » Блок со всей категоричностью заявил : « Первым и главным признаком того, что данный писатель не есть величина случайная и временная, — является чувство пути ». Венчает эти загадочные утверждения цитата из письма матери от 28 апреля года:. В некоторой степени проясняет этот обще романтический сон первая развернутая оценка Блоком собственного пути в предисловии к третьей книге его стихов Земля в снегу.
Идее « неизбежной, драматической последовательности жизни » здесь сопутствует символ всевластной « цирковой. Поэтому и у Блока, также как и у Ницше Ессе homo , внутреннее движение души определяется Amor fati любовью к року ; подобно Ницше, и для певца « Прекрасной Дамы » в прошедшем, в будущем, « в целой вечности » нет ничего другого, кроме этой « формулы человеческой величины » VI, з, 2О,5 « Вышеприведенная мысль подтверждается в переписке Блока с Белым по поводу Стихов о Прекрасной Даме и последовавших за ними блоковских сочинений.
И далее, в письме от 22 октября года:. Я тороплюсь только еще раз подчеркнуть для Тебя их вторую часть, также — последующие книги, Балаганчик, Незнакомку и т. Последней цитате предшествует весьма знаменательное утверждение, что он, Блок, «любит гибель » 8, 3Х7 " В этом — ключ к разгадке нашего вопроса. Разбирая Собрание стихотворений Л.
Чулковым в году « Георгий Иванович, вы хотели бы умереть? Таким образом, на наш взгляд, можно с большей убедительностью подойти к разгадке двух якобы загадочных высказываний Блока, относящихся к разным периодам его творческого пути.
Из-за них существует стихотворение. Тем оно темнее, чем отдаленнее эти слова от текста » ЗК, Речь идет очевидно о « словах-остриях », составляющих анаграмму « Стикса ». В статье « О Голубой птице Метерлинка » читается : « последние тайны нашего сознания заложены именно в корнях языка » 6, « Как известно, из глубин « корней языка » произрастают анаграмматические построения, в том числе организующие семантику « Стикса ».
Любопытно, что слово « Стикс » в блоковском творчестве встречается только раз — в переводе стихотворения Не на простых крылах, на мощных я взлечу Горация « Кого возлюбленным зовешь ты, Меценат, Предаст забвенью Стикс, волною покрывая » — i, - Это означает, что оно не программировано в его стихотворениях, а именно анаграммировано реже — пара- граммировано.
Показательно, однако, что и в примеры лирики первого тома проникли наиболее характерные для данной анаграммы слова и сочетания слов, оставшиеся в силе и в дальнейшем : весть, все концы, Искариота в рамках темы предвосхищения гибели Христа в Был вечер поздний и багровый — I, , крики, встречу, Христа Здесь ночь мертва. Слова мои дики — I, , сомкнуты уста Дали слепы, дни безгневны — i, 3IO. По наблюдениям В.
Баевского и А. Кошелева, после второго раздела Стихов о Прекрасной Даме « интенсивность анаграмматического мышления Блока постепенно ослабевает » и интенсивные анаграммы становятся единичными Наш обзор свидетельствует об обратном явлении, — во втором томе наличие анаграммы « Стикса » заметно усиливается, достигая апогея в третьем томе, причем семантика смерти заполняет собою самые широкие области ассоциаций вплоть до историософских и общефилософских.
Проиллюстрируем данное утверждение соответствующими примерами. Так, в одном из центральных стихотворений второго тома Прискакала дикой степью 2, 86 , семантически связанном с Осенней волей, Песней Судьбы, циклом На поле Куликовом и даже со Скифами, анаграмма « Стикса » сопутствует теме смерти Млада с « рыжей спутанной косой » и пронизывает почти все сегменты стихотворения прискакала — степью ; и ласкает скакуна ; дикой вольности сестра. В стихотворении с историософской проблематикой Петр г, тема смерти проиллюстрирована не только анаграммой Змея в первой строфе « И с тихим свистом сквозь туман Глядится Змей, копытом сжатый » , но и Петра — « стража » в последней строфе «В руке простертой вспыхнет меч Над затыхающей столицей ».
Анаграмма « Стикса » в стихотворении Я вам поведал неземное 2, соотнесена уже с формулой личной судьбы поэтического субъекта « Скамья ладьи красна от крови »; « И скоро я расстанусь с вами » ; с подобной целью построены анаграммы и в других «личных » стихотворениях второго тома — На страже Он — « двойник » — « стережет все поцелуи, [ Сердце легкое, скользи Завела в очарованный круг, Серебром своих вьюг занавесила Родной простор печален! Для определения частотности появления данной анаграммы во втором томе характерно ее наличие в Незнакомке 2, , — стихотворении, построенном аналогично разделу « Родина », с « внутренней Непрядвой » в девятой строфе, разделяющей миры « здесь » и « там » ; в итоге оба этих мира приравниваются друг другу в силу действенности анаграмматики « Стикса » в первых восьми и последующих четырех строфах, тогда как в девятой строфе эта анаграмма оказывается ненужной, поскольку в ней упоминается о « древних поверьях » — мифе об Орфее и Эвридике, прямо отсылающем к мифологии древней реки смерти Интересно, что в период второго тома Блок пользуется анаграммой « Стикса » и в стихотворных переводах, например Шагов Верхарна см.
В третьем томе использование анаграмматики « Стикса » заметно возрастает, начиная с раздела « Страшный мир », самого показательного в этом отношении К Музе, Двойник, Песнь Ада, Поздней осенью из гавани, На островах, С мирным счастьем покончены счеты, Демон, Я коротаю жизнь мою, Идут часы, и дни, и годы, Унижение, Миры летят.
Года летят. Пустая, Осенний вечер был. Под звук дождя стекланный, Ну, что же? Устало заломлены слабые руки, Говорит Смерть, Демон и др. При этом бросается в глаза, что даже в заглавии самого « апокалиптического » цикла Пляски смерти заключена анаграмма « Стикса » В разделе « Возмездие » действенность анаграммы « Стикса » подчеркивается ее наличием в первом и последнем стихотворении О доблестях, о подвигах, о славе и Как свершилось, как случилось?
Названная анаграмма появляется даже в « Ямбах », несмотря на эмфатические восклицания лирического героя вроде О, я хочу безумно жить ; кстати, анаграмма « Стикса » выпирает из центрального стиха этого раздела « Все сущее — увековечить » з, 85 Тайна блоковских анаграмм « Стикса » по-видимому останется неразгаданной, несмотря на существование материалов, исходя из которых « можно предположить сознательное обращение к технике анаграмм в русской поэзии начала хх в.
Вполне возможно в данной связи, что на Блока оказали влияние поэтики Пушкина и Соловьева, а также Ин. Соловьев по всей вероятности кроме общей концепции мира « подсказал » Блоку соответствующие слова и сочетания слов, заключающих анаграмму « Стик-.
У Анненского же поэта могла привлечь образцовая соотнесенность темы смерти и ее анаграмматического решения Как бы то ни было, налицо факт, что поэзия Блока представляет собой своеобразное звено в использовании техники анаграммирования между его предшественниками Соловьевым и Анненским, и поэтами-футуристами во главе с Хлебниковым, Маяковским и Пастернаком.
Центральными идеями этого пути были « вечное возвращение » вещей и попытка усовершенствования непостоянного. В случае Блока речь шла об идее « человека-артиста », способного заклясть вечно возвращающуюся смерть. Идея эта, к сожалению, осталась также лишь попыткой, ибо облик распятого, мертвого Христа, возвращающегося неизменно в мир « я » и « не-я », сводил на нет все устремления к преодолению Судьбы в жизни лирического героя, окружающего его мира, человеческой истории в целом.
Поэтому иные из господствующих мнений об установке блоковской поэзии нуждаются в серьезных коррективах. Уже В. Его неверному прогнозу вторил С. Соловьев, усмотревший в цикле На поле Куликовом « мощные и светлые звуки прежнего певца Прекрасной Дамы » Следы подобных мнений сохранились и в современном блоковедснии, даже стали преобладающими.
Так, повсеместно принято утверждение авторитетной исследовательницы Л. Гинзбург о « двойственном построении » третьего тома :. Мысль Л. Гинзбург об « утверждающем » характере раздела « Родина »"7 разделяет не менее авторитетный Д. Максимов, на взгляд которого стихи « Родины » — « одна из вершин третьего тома, средоточие едва ли не самой светлой и задушевной лирики позднего Блока » Подобный подход характерен для целого ряда новейших исследований вплоть до работы И.
Сказанное целиком относится и к общему выводу Л. Гинзбург :. Ее перипетиям соответствуют разные воплощения авторской личности, тем самым и разные стилистические планы » Нами произведенный анализ указывает на необходимость совсем иного подхода к рассмотрению лирики Блока. Апогеем « двойственности » мировоззрения поэта мы считаем его мысль из предисловия к поэме Возмездие года о сознании « нераздельности и неслиянности искусства, жизни и политики » з, В высшие свои творческие минуты Блок сумел выделить уникальное значение искусства и поставить его над жизнью как « вечным возвращением » смерти, пройдя таким образом путь аналогичный развитию.
В исцеляющую силу « дионисийского » искусства Блок верил непоколебимо, только искусство мог он, подобно Ницше, противопоставить предчувствию гибельности мира « я » и о не-я ». В искусстве как таковом, и только в нем видел Блок единственный залог преодоления « вечного возвращения » смерти и грозного видения распятого Иисуса, распятой Родины и « со распинаемого » с ними посвященного, трагического художника-поэта.
Все цитаты из произведений Ницше даются в нашем переводе. То есть, « в начале августа 1 88 1 года в Сильс-Мариг, на высоте 6 ооо футов над уровнем моря и гораздо выше всех человеческих вещей » V, 2, - 3- Ср.
Вечные песочные часы бытия всегда будут вращаться — и с ними ты, пылинка из пыли! Все умирает, все снова расцветает, вечно течет год бытия. Все разлучается, все снова встречается; вечно сохраняет верность себе круг бытия. Середина находится повсюду. Крива дорога вечности » VI, i, ; « Я и сам принадлежу к причинам вечного возвращения.
Об основных вопросах взаимоотношений ритма сочинения Ницше и тематики « вечного возвращения » см. Силард, « О влиянии ритмики прозы Ф. Ярким представителем символистов, который видел не только прошлый путь своей страны, но и будущий, стал Александр Александрович Блок. Родина играла важную роль в творчестве поэта. Поэт отразил процесс становления России, затронув в своих произведениях не только историческое прошлое страны, но и ее будущее, задачи, стоящие перед ней, ее предназначение.
Образ Родины Блока заинтересовал еще в годы Первой русской революции. Однако расцвет тематики отмечается уже после ее окончания. Революционные переживания подъема и краха нашли отражение в каждой строфе патриотических стихотворений поэта. Стихи Блока о Родине пронизаны чувством безграничной любви, нежности, но одновременно с этим они пропитаны болью за прошлое и настоящее России и надеждой на лучшее будущее. Поэт верил, что его страна не просто достойна лучшего будущего, она еще и указывает путь к нему.
Поэтому он видел в ней свое утешение, исцеление:. Любовь к Родине оставалась единственным чистым и искренним чувством. Именно на нее могла опереться израненная одиночеством и недопониманием общества душа поэта.
Эту потребность осознавал сам Блок. Родина, ее мироощущение менялось, но перемена в характере чувств не сказывалась на силе любви, которую пронес писатель через всю свою жизнь. Благодаря произведениям А. Блока спустя годы мы можем увидеть Россию времен автора: полная движения, жизни, заплаканная, но по-прежнему неповторимая, самобытная. Особое видение исторических событий сказывается на стихотворениях поэта, важное место в которых занимает тема Родины.
Блок создал свой неповторимый, неведомый для других образ России. Она стала для него не матерью, а женщиной-красавицей: возлюбленной, подругой, невестой, женой. Для раннего творчества поэта характерно видение нищей и дремучей страны, но одновременно необычной и талантливой. Родина в произведениях Блока — прекрасная возлюбленная, которая в любой ситуации простит. Она всегда понимает поэта, потому что она — это часть души, ее лучшая половина, проявление чистоты.
Блок понимал, что, несмотря на «бесстыдные и непробудные» ее грехи, Родина остается для него «всех краев дороже». Какой же видит Россию Блок? Родина Александра Александровича обладает прелестными чертами, которые поэт называл «разбойной красотой»: необъятные просторы, дальние дороги, туманные дали, песни ветровые, расхлябанные колеи.
Блок любил свою Отчизну безоглядно, искренне веря и надеясь, что скоро «свет одолеет тьму». Рассмотрим некоторые стихотворения Александра Блока, чтобы наиболее точно понять столь значимую для него тему: «Родина». Стихотворение «Гамаюн, птица вещая». Считается, что тема трагичной истории России впервые появилась в стихотворении, принадлежащем совсем еще юному Александру, «Гамаюн, птица вещая»:.
Стихотворение стало первым громогласным обращением Блока, совместившим любовь к России и осознание ужаса от прошлого и настоящего. Но автор хочет понять истину независимо от того, насколько она ужасна и страшна.
