Медный всадник краткий пересказ, «Люблю тебя, Петра творенье», 25 мая - Михайловский театр
Спустя сто лет возвышается пышно и горделиво построенный город. Так, предаваясь сладким мыслям, Евгений засыпает. Параша — проживает вместе с матерью на другом берегу реки. С тех пор, как город на Неве был основан Петром Великим, он вдохновляет писателей, художников и других людей искусства на создание гениальных произведений. В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был царь Дадон.
Были здесь вороты — Снесло их, видно. Где же дом? И, полон сумрачной заботы, Все ходит, ходит он кругом, Толкует громко сам с собою — И вдруг, ударя в лоб рукою, Захохотал. Ночная мгла На город трепетный сошла; Но долго жители не спали И меж собою толковали О дне минувшем. Утра луч Из-за усталых, бледных туч Блеснул над тихою столицей И не нашел уже следов Беды вчерашней; багряницей Уже прикрыто было зло. В порядок прежний всё вошло. Уже по улицам свободным С своим бесчувствием холодным Ходил народ.
Чиновный люд, Покинув свой ночной приют, На службу шел. Торгаш отважный, Не унывая, открывал Невой ограбленный подвал, Сбираясь свой убыток важный На ближнем выместить. С дворов Свозили лодки. Граф Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье невских берегов.
Но бедный, бедный мой Евгений Мятежный шум Невы и ветров раздавался В его ушах. Ужасных дум Безмолвно полон, он скитался. Его терзал какой-то сон. Прошла неделя, месяц — он К себе домой не возвращался. Его пустынный уголок Отдал внаймы, как вышел срок, Хозяин бедному поэту. Евгений за своим добром Не приходил.
Он скоро свету Стал чужд. Весь день бродил пешком, А спал на пристани; питался В окошко поданным куском.
Одежда ветхая на нем Рвалась и тлела. Злые дети Бросали камни вслед ему. Нередко кучерские плети Его стегали, потому Что он не разбирал дороги Уж никогда; казалось — он Не примечал. Он оглушен Был шумом внутренней тревоги. И так он свой несчастный век Влачил, ни зверь ни человек, Ни то ни сё, ни житель света, Ни призрак мертвый Раз он спал У невской пристани. Дни лета Клонились к осени. Дышал Ненастный ветер. Мрачный вал Плескал на пристань, ропща пени И бьясь об гладкие ступени, Как челобитчик у дверей Ему не внемлющих судей.
Бедняк проснулся. Мрачно было: Дождь капал, ветер выл уныло, И с ним вдали, во тьме ночной Перекликался часовой Вскочил Евгений; вспомнил живо Он прошлый ужас; торопливо Он встал; пошел бродить, и вдруг Остановился — и вокруг Тихонько стал водить очами С боязнью дикой на лице.
Он очутился под столбами Большого дома. На крыльце С подъятой лапой, как живые, Стояли львы сторожевые, И прямо в темной вышине Над огражденною скалою Кумир с простертою рукою Сидел на бронзовом коне. Евгений вздрогнул. Прояснились В нем страшно мысли. Он узнал И место, где потоп играл, Где волны хищные толпились, Бунтуя злобно вкруг него, И львов, и площадь, и того, Кто неподвижно возвышался Во мраке медною главой, Того, чьей волей роковой Под морем город основался Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе! Какая сила в нем сокрыта! А в сем коне какой огонь! Куда ты скачешь, гордый конь, И где опустишь ты копыта? О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной На высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы? Стеснилась грудь его. Чело К решетке хладной прилегло, Глаза подернулись туманом, По сердцу пламень пробежал, Вскипела кровь. Он мрачен стал Пред горделивым истуканом И, зубы стиснув, пальцы сжав, Как обуянный силой черной, «Добро, строитель чудотворный!
Показалось Ему, что грозного царя, Мгновенно гневом возгоря, Лицо тихонько обращалось И он по площади пустой Бежит и слышит за собой — Как будто грома грохотанье — Тяжело-звонкое скаканье По потрясенной мостовой. И, озарен луною бледной, Простерши руку в вышине, За ним несется Всадник Медный На звонко-скачущем коне; И во всю ночь безумец бедный, Куда стопы ни обращал, За ним повсюду Всадник Медный С тяжелым топотом скакал.
И с той поры, когда случалось Идти той площадью ему, В его лице изображалось Смятенье. К сердцу своему Он прижимал поспешно руку, Как бы его смиряя муку, Картуз изношенный сымал, Смущенных глаз не подымал И шел сторонкой. Остров малый На взморье виден. Иногда Причалит с неводом туда Рыбак на ловле запоздалый И бедный ужин свой варит, Или чиновник посетит, Гуляя в лодке в воскресенье, Пустынный остров.
Не взросло Там ни былинки. Наводненье Туда, играя, занесло Домишко ветхой. Над водою Остался он как черный куст.
Его прошедшею весною Свезли на барке. Был он пуст И весь разрушен. У порога Нашли безумца моего, И тут же хладный труп его Похоронили ради бога. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было — Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта. Оно заимствовано из Рубана — как замечает сам Мицкевич. Читать онлайн. Содержание : Медный всадник. Вступление - читать онлайн Медный всадник.
Часть 1 - читать онлайн Медный всадник. Часть 2 - читать онлайн. Ещё по теме Слушать К Чаадаеву.
Но ее содержание не слишком дорого. Во-вторых, медь — это намек на твердолобость и упрямство императора. В-третьих, в то время авторы часто взаимозаменяли слова «медь» и «бронза».
Установка противоречила православным канонам. Но при жизни Петр не высказывал возражений. Сразу же после установки монумента в среде старообрядцев возникло много легенд. Одна из них, что «Медный всадник» связан с апокалипсисом: едет он на коне, несущем смерть.
Современники писали, что сооружение действительно вселяло ужас. Казалось, что Петр въехал на постамент прямо на глазах.
Император Александр Павлович хотел вывезти его в Вологодскую губернию. Но капитану Батурину приснился странный сон: якобы Петр на скакуне явился самому государю и был недоволен тем, что стало с империей. Но он уверил, что, пока статуя на месте, городу нечего бояться. И Александр отменил свое решение. Не только Пушкин описал «Медного всадника» в литературе. Его образ использовали и другие авторы.
Были выпущены памятные монеты с изображением «Медного всадника». Он изображен и на марке России. Единственное известное достоверное изображение Шекспира Гравюра из посмертного «Первого фолио» работы Мартина Друшаута.
За ним повсюду Всадник медный Эскиз фронтисписа. Иллюстрация Александра Николаевича Бенуа — Призвание апостолов Петра и Андрея. Duccio di Buoninsegna, — Патриарх Никон мирское имя Никита Минин Минов ; — Поэма «Медный всадник». Скромный резонер Евгений становится бунтующим Иовом, а новый мир, творение Петра — рекой забвения на пути в царство мертвых. Виктор Листов. В феврале года Пушкин, отбывающий бессрочную ссылку в Михайловском, пишет письмо своему брату Льву в Петербург.
Это обычное письмо с поручениями, приветами друзьям и родственникам. Но есть в этом письме странное примечание, постскриптум: «Слепой поп перевел Сираха. Достань несколько экземпляров для меня». Кто такой «слепой поп», давно известно.
Его зовут Гавриил Абрамович Пакатский, он священник при Смольном монастыре и переводчик священных текстов, за что ему даже премия была когда-то дана, в общем, человек очень известный. Но для чего Пушкину эти экземпляры, которые он даже не просит брата прислать в Михайловское, эта «Книга Сираха», которая тогда входила в состав Ветхого Завета?
Оказывается, это дальнее предшествие будущего «Медного всадника», который будет написан в году, через семь лет. Смысл в том, что этот «слепой поп», а он действительно слеп уже на протяжении последних лет десяти, подвергся наводнению в своей келье в этом монастыре и жил несколько часов по пояс в воде, ощупью ища драгоценную рукопись перевода библейского текста.
И он обращается через «Русский инвалид» к соотечественникам с просьбой о помощи. И Пушкин откликается на эту публикацию, чтобы помочь человеку, пострадавшему от петербургского наводнения. Его письмо и сегодня нельзя читать без волнения. И в другом письме он пишет брату: «Этот петербургский потоп все не идет у меня из головы.
Это, оказывается, вовсе не смешно, а высокая трагедия». И вот с мыслью об этой трагедии, которую он сам не видел, Пушкин и живет следующие семь лет.
И вот сегодня, обращаясь к «Медному всаднику», мы сразу ощущаем, что это не только прямой простой событийный текст. Когда во вступлении Петр стоит над Невой и размышляет, это размышление некоего творца. А то, что он смотрит в это время на рыбаков и вспоминает этих финских рыбарей, «пасынков природы», тоже говорит о том, что тут речь идет не только о Петре, что здесь, быть может, просвечивает отчасти призвание апостолов к созданию нового мира, отличного от старого, в данном случае московского.
И вот это соотнесение старой царицы и новой — это как бы соотнесение двух миров, старого, оставленного, и нового, который здесь воздвигается как бы заново. Кстати, вот эта «порфироносная вдова» была одним из поводов по существу запрета будущего «Медного всадника», потому что царь сразу учуял некоторое неблагополучие, не просто соотнесение Москвы и Петербурга, но еще и соотнесение двух императриц, вдовствующей и царствующей.
И ему, конечно, это понравиться не могло. Кроме того, здесь еще возникало соображение о евангельском рассказе о виноградаре, который призывает к себе работников первых, а потом и вторых, и больше благосклонен ко вторым, более молодым.
И это тоже было, так сказать, на грани невозможного. Опять же соотношение Москвы и Петербурга. В общем, все это и послужило к запрету, при жизни Пушкина «Медный всадник» не был напечатан, только отрывки. Для самого Пушкина это оказалось очень важным произведением, одним из ключевых в творчестве.
Потому что герой произведения был, так сказать, резонером, некоторым образом подобием самого Пушкина. Потомок старого аристократического рода, которому приходится служить новому режиму, а мечта его, идеал его позади, он видит себя сегодня маленьким чиновником, а в прошлом-то ведь это великая семья, очень хорошо укорененная в России, это главы крестьянской общины, аналогия отца мужиков.
А сегодня он, собственно, никто, его, собственно, и нет на поверхности государственной жизни. И с этой точки зрения очень важно, о чем просит у Бога перед сном герой.
Еще не началось наводнение, еще трагедия не произошла, но герой, ложась в постель, обращается к Богу с просьбой ума и денег, чтобы бог ему прибавил ума и денег.
Это ведь тоже немножко на грани кощунства, потому что просить у Бога ума хорошо, достойно, но просить у Бога денег? В этом была какая-то странная мелодия, сильно отторгающаяся от официального православия.
Это не предъявлялось никогда Пушкину, но тем не менее все понимали, что здесь какое-то фрондерство. О чем мечтает герой? Он мечтает о безвестной жизни в семье, с детьми. Его невеста Параша живет на северной оконечности Васильевского острова, и он мечтает о встрече с ней, хотя и боится, что встреча не произойдет, потому что Нева уж очень разыгралась и, может быть, мосты разведут и на лодке тоже не проплывешь. Вот здесь очень ключевой момент. Пушкин после лет странствий и женитьбы обретает несколько другой подход к жизни и начинает понимать счастье ухода от общественной жизни, безвестности, жизни в тишине семьи с детьми и женой.
Исключительно важно и имя невесты героя — Параша. В «Евгении Онегине», когда Пушкин ищет имя своей героине, у него есть вариант «Итак, она звалась Параша». Кроме того, самое имя это очень значимо для семьи Пушкина. По семейному преданию, в году царь Петр крестил своего арапа в Вильно, в церкви Параскевы Пятницы.
Это еще один инвариант чисто русской Богородицы. И поэтому когда невеста героя называется Параша, она как бы судьбой предопределена стать женою героя, то есть как бы такого Пушкина. Потом это будет развито в поэме «Езерский», но это немножко другая тема. Кстати, героиня «Домика в Коломне» тоже ведь зовется Параша! Смотрите: «Онегин», «Домик в Коломне»… И не только это. Мы еще вернемся к имени Параша, потому что оно входит в еще одно произведение Пушкина, о котором речь будет потом и не здесь.
Очень интересно следить за тем, как изменяется стих в «Медном всаднике», отражающий то, что происходит как бы на сцене этой поэмы. Это очень строгий, очень академический четырехстопный ямб, рифмованные строки, и вдруг возникают места, где эта классическая ясность ломается. Например, в строках, которые рассказывают о начале наводнения, происходит вот что.
Пред нею…» - не рифмуется в поэме. И даже можно понять почему. Потому что сметается город, сметается тот порядок прекрасного, упорядоченного города из введения и вместе с тем сметается тот стих, которым благополучная ситуация описывается, вот эта коренная ситуация.
Но рифма сохраняется, только она уходит с конца строки в середину. Недаром же Пушкин много раз сравнивает петербургское наводнение с всемирным потопом. И об этом тоже еще, надеюсь, пойдет речь. Хотя самое наводнение описано Пушкиным не только как воображаемое. Дело в том, что до написания «Медного всадника» и позже Пушкин находился в поездке. В году он уехал на Волгу, на Урал собирать материал для истории пугачевского бунта.
И вот он описывает в письме, как он выезжал из Петербурга. В этот момент Нева опять пошла против залива, вода поднялась и все ждали наводнения. И то, что он увидел в году, как впечатление, как картина перед глазами попало позже в «Медный всадник».
Так что это не просто вымышленная ситуация или то, что было рассказано друзьями, Мицкевичем и другими лицами, в том числе и очевидцами. И вот здесь важно понимать, что все, что составляет «Медный всадник»… Это очень многослойное сочинение. Здесь дело не только в том, что происходит на поверхности Невы и вообще на земной поверхности. Вот очень хороший, очень такой яркий пример: уже в первой главе герой выходит на улицу, и наводнением он загнан на сторожевого льва, который стоит «на площади Петровой».
Вот он сидит на этом льве, вода подступает к его подошвам. Мы помним эту запись. И здесь тоже видна аллегория. Виден второй смысл. Собственно говоря, Евгений становится личностью, которая смыслово замыкает очень высокий ряд. Ведь первым памятником такого типа был памятник императору Марку Аврелию на Капитолийском холме в Риме.
Он есть прототип Медного всадника — император, который сидит на коне, олицетворяющем империю, олицетворяющем народ. Он правит, он оседлывает. И вот Марк Аврелий, Петр и, наконец, Евгений, который сидит верхом на льве.
