Краткое содержание обелиск
В городе небось такой нет. У этого термина существуют и другие значения, см. Чтобы подложить, надо сперва приподнять.
Два года герой собирался съездить в белорусскую деревню Сельцо, чтобы его навестить. Теперь рассказчику нужно было ехать на похороны. Павел Иванович работал сельским учителем. Во время войны он чудом избежал смерти, а потом много болел. Несмотря на это Миклашевич всё время работал и никому не жаловался. Приехав в Сельцо на похороны, герой познакомился с Тимофеем Титовичем, который в прошлом учительствовал в Сельце, а сейчас был на пенсии.
По дороге домой новые знакомые остановились возле небольшого обелиска с металлической табличкой, на которой были написаны имена пяти школьников, когда-то совершивших подвиг. Старик рассказал герою историю о Павлике Миклашевиче. Ещё до войны Тимофей Титович работал заврайоно. В то время в сельской школе преподавал Алесь Иванович Мороз и одна пожилая учительница, которая всё время жаловалась Ткачуку на то, что молодой учитель не поддерживает дисциплины среди учеников.
Однажды Тимофей Титович зашёл в школу, чтобы посмотреть, как там идут дела. Ткачук остался доволен работой Мороза, который во всём был достойным примером для своих учеников. Однажды Тимофей Титович узнал о том, что Алесь Иванович приютил у себя мальчика по имени Павлик, которого постоянно бил отец. Спустя время прокурор вызвал Тимофея Титовича и велел забрать мальчика у Мороза и отвести отцу. Миклашевич силой забрал ребёнка у учителя, и стал бить его ремнём.
После этого Алесь Иванович добился суда, и отца Миклашевича лишили родительских прав. Коля Бородич — был одним из старших учеников школы.
Как-то раз преподаватель взял на себя вину за Колин проступок. С тех пор деревенские дети считали Алеся Ивановича своим заступником. Война пришла нежданно. И через два дня деревня уже была во власти немецких оккупантов. Некоторые жители спокойно отнеслись к их появлению. Давай потопаем. Нагонит какая, так сядем. Что ж, я согласился, тем более что погода под вечер стала еще лучше: было тепло и безветренно, ни один листочек на вязах не шелохнулся, а глянцевитая лента пустынного шоссе так и манила дать волю ногам.
Я перепрыгнул канаву, и мы с давно не испытанным наслаждением пошагали по гладкому асфальту, изредка оглядываясь назад. Всю жизнь. На моих глазах вырос. Слышал: неплохой был учитель, детей хорошо учил Учили и другие не хуже. А вот он настоящим человеком был. Ребята за ним табуном ходили. И он тоже в табуне за Морозом ходил. Когда пацаном был.
Ей-богу, я ничего о нем не слышал. Когда-то вместе тут начинали. Я ведь сюда в ноябре тридцать девятого приехал.
А он в октябре эту школу открыл. На четыре класса всего. Пиджак его был расстегнут, узел галстука небрежно сполз набок, под уголок воротника.
По тяжелому, не слишком тщательно выбритому лицу промелькнула тень горечи. На совести у обоих. У меня и у него. Ну да я что Я сдался. А он нет. И вот - победил. Добился своего. Жаль, сам не выдержал. Кажется, я что-то начинал понимать, о чем-то догадываться.
Какая-то история со времен войны. Но Ткачук объяснял так отрывисто и скупо, что многое оставалось неясным. Наверно, надо было бы расспросить понастойчивей, но я не хотел показаться назойливым и только для поддержания разговора вставлял свои банальные фразы. За все хорошее надо платить. И порой дорогой ценой. Главное, прекрасная была преемственность Теперь же столько разговоров о преемственности, о традициях отцов Правда, Мороз не был ему отцом, но преемственность была. Просто на диво! Бывало, смотрю и не могу нарадоваться: ну словно он брат Морозу Алесю Ивановичу.
Всем: и характером, и добротой, и принципиальностью. А теперь Хотя не может быть, что-то там от него останется. Не может не остаться. Такое не пропадает. Через год, пять, десять, а что-то проклюнется. Не может быть, чтобы работа этих людей пропала зазря. Тем более после таких смертей. Смерть, она, брат, свой смысл имеет. Великий, я тебе скажу, смысл. Смерть - это абсолютное доказательство.
Самый неопровержимый документ. Помнишь, как у Некрасова: "Иди в огонь за честь отчизны, за убежденье, за любовь, иди и гибни безупречно, умрешь не даром: дело вечно, когда под ним струится кровь". А тут крови пролилось ого сколько! Не может быть, чтобы зря.
Да и Мороз доказал это самым красноречивым образом. Хотя ты ведь не знаешь Он говорил. Он тогда к кому только не обращался. И к тебе хотел. Да вот Слова эти отозвались во мне болезненным укором.
Недаром чувствовало мое сердце, что, сам того не желая, я все же допустил здесь ошибку. Но кто знал! Кто мог предполагать, что все это обернется таким печальным образом. Фельетончики пишешь и так далее. За правду-матку воюешь. Вот он тогда и задумал подключить тебя к этому делу - вступиться за Мороза.
Да нет, Мороз не осужденный, не пугайся. И не какой-то там прислужник немецкий. Тут дело другое Теперь можно и рассказывать. И написать можно. И нужно бы. Миклашевич добился правды. Только вот сам У тебя закурить найдется?
Я дал ему сигарету, мы оба закурили, посторонились, пропуская черную, блеснувшую никелем "Волгу", которая шустро проскочила мимо. Наверно, "Волга" шла в город, но теперь ни он, ни я не сделали никакой попытки остановить ее - я предчувствовал, что Ткачук продолжит рассказ, а он как-то сосредоточенно ушел в себя, провожая рассеянным взглядом машину. А, шут с ней. Пусть едет. Пойдем потихоньку. Тебе сколько лет? Сорок, говоришь? Ну, молодой еще век, многое впереди.
Не все, конечно, но многое еще осталось. Если, конечно, здоровье в норме. У меня вот здоровье не сказать чтоб плохое, иной раз еще и чарку могу взять. Но уже не то, что раньше.
Раньше я, брат, этого автобуса редко когда и дожидался. А уж в те давнишние времена так и автобусов никаких не было. Надо в город - берешь палку и айда. Двадцать километров за три с половиной часа - и в городе. Теперь, наверно, больше потребуется, давно не ходил. Ноги еще ничего.
Хуже вот - нервы сдают. Знаешь, не могу смотреть кино, если жалостливое какое или особенно про войну. Как увижу то горе наше, хоть и давно уже все пережито и помалу забывается, и, знаешь, что-то сжимает в горле. Да еще музыка. Не всякая, конечно, не джазы какие, а песни, которые тогда пели.
Как услышу, ну просто нервы пилой пилит. Логин: Пароль: Запомнить меня Забыли пароль? Интересуясь судьбами жителей Сельца, Ткачук был немало удивлен, когда узнал, что Мороз остался в деревне, собрал всех ребятишек и «с разрешения немецких властей» продолжил их обучение. Тимофей Титович засомневался было в учителе, но при личной встрече понял, что он не предатель, а «честный, хороший человек» , который в первую очередь печется о детях. Когда Морозу удалось чудом раздобыть радиоприемник, он стал «два раза в неделю передавал сводки в отряд».
Поначалу все шло хорошо, и Алесь Иванович помогал советским бойцам, как мог. Но однажды на него донес местный полицай, и в школе появились фашисты. Они обыскали школу, учеников, провели допрос Морозу: «часа два по разным вопросам гоняли» , но все обошлось. После этого происшествия ученики во главе с Колей Бородичем решили убить полицая.
Подрезав опоры моста, они устроили так, что машина с немецким офицером и полицаем рухнула в воду. Предстоящую операцию мальчики держали в тайне даже от любимого учителя. Не выдержал только маленький Павлик Миклашевич, который все ему рассказал.
Фашисты быстро догадались, чьих это рук дело, и схватили всех ребят. Они грозились, что всех их повесят, если учитель не явится к коменданту.
Алесь Иванович тут же отправился к фашистам, надеясь, что они сдержат свое обещание и отпустят на свободу мальчишек. Однако они не сдержали обещания: детей нещадно избивали, пытали, вытягивая из них нужные сведения. Когда Мороза и ребят повели к месту казни, «сбежалась вся деревня». По дороге учителю удалось отвлечь внимание конвоя и тем самым дать шанс спастись самому младшему — Павлику Миклашевичу. Мальчика ранили в грудь — он «не шевелился и выглядел совсем мертвым».
Полицай ударил его прикладом по голове и «спихнул в канаву с водой». Павлику повезло: ночью его отыскала одна бабка и отправила к отцу, который, несмотря на свой суровый нрав, выходил сына. Вот только огнестрельная рана и долгое лежание в холодной воде сделали свое черное дело, и Павлик заболел туберкулезом. Он «почти каждый год в больницах лечился, все курорты объездил» , но ничего не помогало. Умер же он от того, что «сдало сердце». После окончания войны о подвиге Мороза попросту забыли, ведь он не убил ни одного немца, к тому же добровольно отправился в плен к врагу.
И только спустя много лет имя сельского учителя было реабилитировано в глазах общества. Тимофей Титович Ткачук — спустя много лет продолжает рассказывать людям о героическом подвиге Мороза.
